Ипатия: горе от ума

Назвав единственную дочь Ипатией (Гипатией), что значит «наилучшая», родители готовили ей необычную судьбу. Отец Теон, известный философ-неоплатоник, отрывая малышку от детских игр, учил ее математике и логике. Уже в пять лет родившаяся около 370 года Ипатия научилась читать, и перед ней открылись богатства Александрийской библиотеки, которой заведовал ее отец. Правда, к тому времени от знаменитой библиотеки, как и от всей античной учености, осталось немного.

Так могла выглядеть Ипатия. Предположительно, именно она
изображена на этом погребальном портрете V века н. э.

Со времен Юлия Цезаря крупнейшее в древнем мире собрание книг четырежды становилось жертвой огня, самое ценное из уцелевшего было вывезено в Константинополь, а остальное складировано в громадном языческом храме Серапеум недалеко от города. Там же работал Мусейон, от которого произошло слово «музей» - своего рода античная академия наук, куда приезжали за знаниями ученые из многих стран. В основном это были греки, правившие Египтом со времен Александра Македонского - к ним принадлежали и Теон с его семьей.

В IV веке прежде гонимое христианство сделалось официальной религией Римской империи и начало все решительнее наступать на другие религии. В 391 году император Феодосии Великий запретил языческие богослужения и обряды, после чего александрийский епископ Феофил решил закрыть Серапеум. Когда римские солдаты сломили сопротивление защитников храма, туда отправились христиане, чтобы огнем выжечь «языческую скверну». На пути толпы встали ученые из Мусейона, но их слабые силы не смогли остановить погромщиков. Теон в тот день едва не лишился жизни, а запертая дома Ипатия бессильно ждала вдали от места, где гибли ее друзья и любимые книги. В тот день остатки великой библиотеки были сожжены вместе с прекрасными статуями и фресками, накопленными за много веков. На улицах Александрии, бывшей тогда столицей Египта, еще долго вспыхивали стычки христиан как с приверженцами старых богов, так и между собой. Феофил и его сторонники боролись с еретиками, которые требовали от церкви не копить сокровища и не вмешиваться в политику. Епископ считал иначе - церковь должна обладать властью и богатством, чтобы защитить себя в то время, как светская власть рушилась под натиском варваров. Через несколько лет готы захватили великий Рим, и остатки империи перешли под власть «второго Рима» - Константинополя.

Феодосий I Великий, последний император единой Римской империи,
был для Ипатии олицетворением попирающей науку власти.

Во время этих бурных событий Ипатия завершила образование в отцовской школе и начала преподавать там же математику, астрономию и философию. Молодая и красивая девушка отказалась выходить замуж: как многие ученые того времени, она считала телесную любовь нечистой, недостойной мыслящего человека. В византийском словаре «Свида», написанном в X веке, говорится: «Ипатия была очень красива и миловидна, и один из тех, кто посещал ее лекции, полюбил ее. Тогда она взяла свои одежды, испачканные месячной кровью, и бросила перед ним, сказав: «Смотри, юноша, вот что ты любишь». Стыд и изумление вразумили этого человека и отвратили от его страсти».

Каждая эпоха придает историческим персонажам свои черты.
Английский художник Jules Maurice Gaspard (1862–1919) изобразил
Ипатию с прической, популярной у британских феминисток того времени.

Теон смирился с безбрачием дочери, и Ипатия всей душой отдалась наукам. За несколько лет она написала добрый десяток научных трудов, включая комментарии к сочинениям известных философов, учебник математики и даже поправки к знаменитому «Альмагесту» Птолемея. Ей приписывают создание таких незаменимых научных приборов, как дистиллятор для получения дистиллированной воды, ареометр для измерения плотности жидкости и астролябия - инструмент для астрономических измерений. Ипатия будто бы изготовила и первую модель небесной сферы с планетами и звездами. Задолго до Коперника она утверждала, что Земля вращается вокруг Солнца. Историк Сократ Схоластик писал о ней: «Она приобрела такую ученость, что превзошла современных себе философов, поэтому хотевшие изучить философию стекались к ней со всех сторон. По своему образованию, имея достойную уважения самоуверенность, она без всякого стыда являлась среди мужчин... За необыкновенную скромность все уважали ее и дивились ей». Ипатия не только преподавала в школе, но и несла философию в массы: «Она одевала плащ философов, несмотря на то что была женщиной, и, направляясь в город, толковала всем, кто желал слышать либо Платона, либо Аристотеля, либо любого другого мудреца».

Рафаэль Санти включил Ипатию в знаменитую фреску «Афинская школа»
и поставил ее рядом с философом Парменидом.
Ипатия - единственная женщина среди философов и ученых античности,
и на фреске Рафаэля только она и сам художник смотрят в глаза зрителю.

Среди учеников Ипатии был сам префект (губернатор) Александрии Орест. Ходили слухи, что она, будучи язычницей, отвращает его от истинной веры. Ходил и другой слух: Ипатия околдовала чиновника своей красотой и он послушно делает все, что она скажет. Простонародью этого было мало, и оно обвиняло ученую девицу в чародействе. Например, в том, что она превращает неугодных ей людей в крыс или подсыпает в колодцы колдовское зелье, чтобы отравить всех добрых христиан. Те, кто повторял эти слухи, не могли смириться с ученостью Ипатии, с ее красотой, с ее непохожестью на других женщин. А еще с тем, что она играет в городе столь важную роль. Об этом напоминает письмо ее ученика и друга Синезия: «Власть неизменно находится в твоих руках, и ты долго еще будешь обладать ею и использовать во благо. Предаю твоим заботам Никея и Филолая, двух превосходных юношей, связанных узами родства. Постарайся найти им поддержку среди твоих друзей, чтобы они могли войти во владение своей собственностью».

Образ Ипатии вдохновлял художников долгие годы. Чешский художник Альфред Зейферт,
прославившийся романтическими женскими портретами, увидел Ипатию юной и мечтательной.
1901 год.

Синезий, видный ученый своего времени, тоже влюбился в Ипатию, но она не ответила на его чувства. В печали он отрекся от мира, стал монахом, а после даже епископом, но сохранил дружбу со своей наставницей. Вопреки распространенному мнению Ипатия не была ярой сторонницей язычества - скорее всего, она, как многие тогдашние философы, верила не в богов, а в платоновские отвлеченные идеи. Среди ее учеников было немало христиан, которым она повторяла фразу их же богослова Тертуллиана: «Не пристало одной религии притеснять другую». Но ее проповедь терпимости не встречала отклика у суеверных, враждебных любым новшествам людей.

Картина художника прерафаэлита Чарльза Митчелла «Ипатия» вдохновила писателя
и проповедника Чарльза Кингсли написать роман о жизни этой великой женщины.

В 409 году римский император издал закон, запрещающий заниматься математикой, которую уравняли с астрологией и прочим колдовством. Правда, в Александрии на закон не обратили внимания - Ипатию защищала дружба с префектом. Да и епископ Феофил не давал ее в обиду. Ему льстило, что ученая женщина создала в его городе школу, равных которой нет ни в пришедшем в упадок Риме, ни в Греции. В 412 году старый Феофил умер, и его энергичный племянник Кирилл занял епископскую кафедру при помощи банды вооруженных сторонников. Новый епископ был блестяще образован (мог цитировать Библию целыми страницами), но подозрителен и нетерпим; он решил изгнать из города всех еретиков и иноверцев. На помощь в этом нелегком деле он призвал сотни монахов из Нитрийской пустыни - заросших волосами, одетых в грубые рясы, с ненавистью глядящих на столичную роскошь. Другой его опорой стали парабаланы, то есть, «живущие в опасности» - истово верующие бедняки, которые ухаживали за заразными больными, чтобы скорее попасть на небеса. Первой мишенью Кирилла стали александрийские иудеи, составлявшие треть населения города. Своими проповедями епископ искусно натравливал на них конкурентов - греческих купцов и ремесленников. В итоге громадная толпа христиан вторглась в еврейские кварталы, поджигая дома и синагоги, и вынудила их обитателей покинуть город. Префект Орест, не желавший терять богатых налогоплательщиков, противился этому, но сделать ничего не смог. Более того - по дороге во дворец толпа монахов набросилась на него с оскорблениями, а один из них, Аммоний, камнем разбил градоначальнику голову. Его схватили и запытали на дыбе, но христиане выкрали его тело и похоронили с почестями, а Кирилл тут же объявил террориста святым. Мнения горожан разделились: богатые и образованные осуждали епископа с его голытьбой, но боялись открыто заявить об этом.

Кирилл Александрийский, Отец Церкви,
оказался идейным вдохновителем убийства Ипатии.

Ипатия же не боялась ничего - в своем грубом плаще философа она ходила по улицам и говорила, что истину защищают словом, а не оружием, что никакая вера не оправдывает убийц и преступников. Ненависть фанатиков сразу же обратилась на нее - они считали женщину существом неполноценным и греховным, которому вообще не следует открывать рот в присутствии мужчин, а тем более критиковать церковь и ее пастыря. Ее вновь называли ведьмой, «всецело преданной магии, астролябиям и музыкальным инструментам, которая завлекает народ своими сатанинскими хитростями». Вдобавок Кирилл в проповеди обвинил ее в том, что она настраивает против него городские власти. Однажды ночью кто-то залез на крышу ее дома и разбил стоявшие там астрономические инструменты. В окна бросали камни. Заступиться за нее было некому: ее ученики-христиане вдруг сразу сделались чужими. Верный друг Синезий мог помочь, но он незадолго до этих событий умер - как говорили, от яда... Давно умер и Теон, а его коллеги-философы предпочли покинуть ставшую для них опасной Александрию. Она попыталась добиться поддержки у Ореста, но префект с перевязанной головой и потупленным взором заявил ей, что император Феодосии II всячески поддерживает христиан, а ссориться с начальством ему, верному слуге государства, не с руки... С тяжелым сердцем возвращалась она домой - не пешком, а в носилках, как подобало являться к правителю. Возле церкви Кесарион, стоящей у моря, дорогу ей преградила группа монахов. Она отдернула занавеску: «Пропустите меня, добрые люди». «Это она! - крикнул кто-то из чернецов. - Ведьма, прислужница сатаны!» Откуда-то, словно из-под земли, высыпала целая толпа нитрийских пустынников и парабаланов. В руках у них были камни, палки, куски черепицы. Ипатию вытащили из носилок и поволокли, срывая одежду, к церковной стене. Там ее начали избивать, распаляясь все больше, били по голове, ломали руки, кромсали тело острыми створками раковин, подобранных на морском берегу. Женщину буквально разорвали на части, а потом окровавленные ошметки в обрывках одежды бросили в мусорную кучу и сожгли. Сократ Схоластик пишет: «Люди с горячими головами под началом некоего чтеца Петра сговорились и подстерегли эту женщину... Обнажив, ее умертвили черепками, а останки сожгли в месте, называемом Кинарон. Упомянутое событие произошло в четвертый год епископства Кирилла (415 г. н. э.) в месяце марте, во время поста».

На гравюре конца XIX века Ипатию побивают камнями как блудницу или колдунью.

Тот же историк сообщает, что случившееся «причинило Кириллу и александрийской церкви немало скорби, ибо убийства, распри и тому подобное совершенно чужды мыслящим по духу Христову». Неудивительно, что он скорбил - расправа над Ипатией вызвала возмущение по всей империи и сильно повредила репутации епископа. Втайне радуясь устранению опасной противницы, он был вынужден прилюдно высказать сожаление по поводу ее смерти. Со временем Кирилл, прославившийся борьбой с еретиками, был объявлен святым. В его житии нашлось место и для Ипатии, чудесным образом превращенной из его оппонентки в соратницу, притом благочестивую христианку: «Она была женщина верующая и добродетельная и, отличаясь христианской мудростью, проводила дни свои в чистоте и непорочности, соблюдая девство. Она не пожелала выйти замуж отчасти из желания беспрепятственно упражняться в любомудрии и изучении книг, но в особенности по любви ко Христу». Убили ее будто бы «ненавидевшие мир мятежники», а монахи, не имевшие к этому никакого отношения, «исполнились скорби и жалости к неповинным жертвам мятежа». Одновременно церковь причислила ее сочинения к еретическим и позаботилась о том, чтобы ни строчки из них не дошло до наших дней. Это не помешало создателям новой, на сей раз научной мифологии объявить Ипатию великим ученым, отдавшим жизнь во имя свободы мысли и познания. Ее гибель некоторые историки считают рубежом, отделяющим просвещенную античность от «темных веков». Правда, рубеж этот весьма условен, как и просвещенность самой Ипатии - все-таки она была дочерью своего времени. Презирая «бессмысленную толпу», она всячески старалась отделить себя от нее, хотя бы при помощи колдовских способностей, слухи о которых всячески подогревала. Всеобщие восторги перед ее ученостью сослужили дочери Теона дурную службу - она привыкла относиться к людям свысока, считать себя умнее и предусмотрительнее их, а в итоге оказалась разменной фигурой в игре Кирилла с префектом. В этой игре победил епископ, а Ипатия была небрежно сброшена с шахматной доски со всем своим умом и неосуществленными амбициями. Эта политическая интрига не устраивает романистов, желающих видеть в истории прекрасной гречанки трагедию неразделенной любви. В романе Фрица Маутнера «Ипатия» в героиню влюблен ученик ее отца Исидор, ставший монахом и принявший активное участие в убийстве отвергнувшей его возлюбленной.

Таков же сюжет недавно снятого испанцем Алехандро Аменабаром фильма «Агора» - там воздыхателя Ипатии зовут Давус, он бывший раб в доме Теона, освобожденный христианами и примкнувший к ним. В этом факте куда больше исторической правды, чем в фантазиях об убитой изнывающими от вожделения монахами красавице «с телом Афродиты» (заметим, что ей тогда было как минимум 45 лет).

Роль Ипатии в фильме «Агора», снятом испанским режиссером Алехандро Аменабаром,
исполнила британская актриса Рэйчел Вайс. Древнегреческое слово «агора»,
вынесенное в название фильма, и означает толпу на рыночной площади.

Христиане победили, воплотив в жизнь, пусть ненадолго, вековые мечты рабов и бедняков, а те, кто сопротивлялся им, погибли, подобно Ипатии. Можно жалеть ее, можно восхищаться ее обреченной смелостью, но следует помнить - ее страшная смерть была жертвой не науке или человечеству, а собственной гордости.

Вадим Эрлихман