Клайв Льюис и Джой Дэвидмен: околдованность любовью

Льюис не любил, когда его называли сказочником. Сам себя он считал прежде всего богословом. Его первая книга, в которой Льюис поведал о своем собственном пути к богу, называлась «Настигнут радостью», по-английски - Surprised by Joy. Удивительно, но женщину, ставшую радостью всей его жизни и преподнесшую ему самый большой сюрприз, звали именно Джой. Джой Дэвидмен Грэшем.

Казалось, не могло быть людей, менее подходящих друг другу. Он - чопорный англичанин, оксфордский профессор, старый холостяк, целомудренный и строгий, до смешного стеснительный. Она - замужняя американка, журналистка, активный член компартии, прямолинейная, временами откровенно грубая, страстная и несдержанная. Более невероятная пара, чем какие-нибудь сказочные принц и пастушка...

Однако Клайв Льюис и Джой Дэвидмен считали, что все годы, прожитые врозь, были не более чем дорогой друг к другу, накоплением опыта для того, чтобы соединиться уже умудренными и глубже познать свое счастье. В том, что они должны были встретиться, в том, что им суждено было полюбить, они не сомневались. Ведь именно в этой любви, увенчавшей и озарившей финал их жизни, Льюис и Дэвидмен видели единственный и наивысший смысл жизни.

Клайв Стейплз Льюис был старше Джой на 17 лет. Он родился в 1898 году в Белфасте, откуда его семья вскоре переехала в уютный пригород Стрэндтаун. В теплое время года каждые выходные они выезжали на море. Многие исследователи считают, что своими прекрасными пейзажами волшебная страна Нарния, придуманная Льюисом, обязана именно его детским впечатлениям от Северной Ирландии.

Его отец, Альберт Льюис, был юристом. Мать, Флора Хэмилтон, окончила Королевский колледж Белфаста и могла бы преподавать математику. Но в 1885 году она вышла замуж за Альберта Льюиса и поставила крест на карьере: в 1895 году родился ее первенец Уоррен, а в 1898 году - Клайв.

Клайв Льюис в детстве

Между братьями никогда не было соперничества, они любили одни и те же книги - сказки Беатрикс Поттер о говорящих зверях, о кролике Питере и бельчонке Наткине. Они вместе придумали свою воображаемую страну «Боксен», которая «разрослась и на долгие годы стала нашей радостью и утешением», - вспоминал Клайв. Днем дети возились со своими домашними любимцами - йоркширским терьером Тимом, черно-белым мышонком Томми, канарейкой Питером, - а по вечерам сочиняли истории о похождениях сэра Питера Мыша и сэра Бена, лягушонка, которому суждено было стать великими героем.

Со сказками будущего писателя познакомила нянька, ирландка Лиззи Эндикотт. В отношении детей у мамы и няни было странное разделение обязанностей: мама следила за их здоровьем, няня читала им сказки и рассказывала легенды о леприконах и герое Кухулинне. Узнав, что на другом конце радуги может быть спрятан горшочек с золотом леприконов, братья решили во что бы то ни было его отыскать. По их подсчетам конец радуги приходился на дорожку от ворот к крыльцу дома. И мальчишки принялись копать. Рыли они с полудня дотемна, так ничего и не нашли и удалились домой, оставив во дворе глубокую яму. В нее и упал Льюис-старший, когда возвращался из конторы. Выбравшись из ямы, мистер Льюис вызвал обоих отпрысков на расправу. Как смели они устроить ловушку на родного отца? Который, между прочим, в поте лица зарабатывает им на хлеб. Когда маленький Клайв честно сказал, что они искали золото леприконов, отец рассвирепел по-настоящему - не только душегубы, но еще и лгуны.

Клайв и Уоррен Льюисы

После этой истории Клайв пришел к выводу, что легенды Ирландии и античные мифы - все это не взаправду. Ему потребовалось немало времени, прежде чем он вновь поверил в чудеса.

В 1908 году Флора Льюис внезапно умерла. Овдовевший отец впал в депрессию и предпочел отправить Клайва в подготовительную школу Уиньярд, где уже учился Уоррен. Так состоялось первое знакомство Клайва с Англией.

По словам Клайва, школа была сущим концлагерем. Отвратительная еда, бесконечная зубрежка, жестокие телесные наказания. Лишь когда Клайву стало совсем нестерпимо в Уиньярде, отец перевел его в другую школу, в Малверне.

Учился Клайв блестяще и легко получил стипендию в Университетский колледж, один из старейших в Оксфорде. Однако насладиться студенческой жизнью Льюис не успел. Началась Первая мировая война, и Клайв добровольцем отправился в британскую армию. Военное искусство, как и политика, не интересовали его совершенно: Клайв просто счел своим долгом служить родине. В 1917 году он подхватил в окопах лихорадку, несколько недель провалялся в госпитале, в апреле 1918 года был ранен - снарядом, выпущенным своими.

Клайв Льюис с отцом - Альбертом Льюисом

В декабре 1919 года Льюис демобилизовался. В Оксфорд он вернулся не только чтобы продолжить учебу, но и по зову долга. Теперь уже не перед родиной, а перед памятью друга. В окопах Клайв встретил своего друга детства Патрика Мура, который тоже пошел в армию добровольцем. Оба они были натурами романтическими и обменялись клятвой, что, если один из них падет в бою, другой обязуется содержать семью погибшего. Патрик погиб. И Клайв взял на себя заботу о его матери и сестре.

Отец и старший брат скептически отнеслись к его решению. Разве может студент содержать семью на свою стипендию? И не закрутил ли Клайв роман с миссис Мур, вместе с которой теперь снимал дом? Пускай она старше на двадцать шесть лет, но женщина все еще видная. Тем более что репутация у нее была далеко не безупречной - миссис Мур разошлась с мужем, но разведена не была.

Миссис Мур заменила Клайву умершую мать. Он так и представлял ее своим однокурсникам, а позже, когда он стал преподавать, и студентам. «Мама, позвольте познакомить вас с мистером Сэйером, моим студентом», - говорил он. «Мы лишь потом узнали, что на самом деле она ему не мать», - вспоминал Джордж Сэйер, ставший самым преданным учеником и биографом писателя.

Клайв Льюис с Морин и миссис Мур

В 1944 году у миссис Мур случился удар. Ее разбил паралич. До самой ее смерти в 1951 году Льюис навещал ее в больнице каждый день - после лекций по литературе в колледже Магдалины в Оксфорде, где он проработал до 1954 года.

Первой книгой Льюиса, которую прочла Хелен Джой Дэвидмен, было его удостоенное академических премий историко-литературное исследование средневековых традиций «Аллегории любви», вышедшее в 1936 году. Джой тогда шел двадцать первый год.

Она родилась в 1915 году в Нью-Йорке в семье школьных учителей, еврейских эмигрантов из Украины. С самых ранних лет поражала окружающих умом и феноменальной памятью. Читала она с трех лет, а к восьми годам добралась до серьезных книг, причем особенную склонность девочка питала к историческим трудам, а также мистике, что не очень нравилось ее родителям, убежденным материалистам. Они были для Джой скорее друзьями, нежели родителями в традиционном для того времени представлении. Но счастливым ее детство все-таки нельзя было назвать. Джордж Сэйер писал: «Ее всегда пугал взрывной темперамент отца, она с трудом общалась в компании, но прятала неуверенность в себе под маской равнодушия. Ее идеализм проявлялся только в стихах, которые она писала с подросткового возраста, и в ее увлеченности рассказами о сверхъестественном».

В 1938 году сборник стихов Джой Дзвидмен
«Письмо к товарищу» получил
престижную Йельскую премию.
После этого Джой решила оставить
учительство и целиком
посвятить себя литературе.

В 1934 году Джой получила степень бакалавра в колледже Хантер в Нью-Йорке, затем степень магистра английской литературы в Университете Колумбии, решив пойти по стопам родителей - стать учительницей английского языка и литературы. Для души она писала стихи, романы и... активно помогала компартии. Впоследствии она так объясняла свой выбор: «Бунтарство, тщеславие, презрение к «дуракам», которые правят обществом, - все эти юношеские качества сыграли свою роль».

Мать много рассказывала дочери о жизни их родни в еврейских местечках на Украине, и эти разговоры легли в основу первого романа Джой «Аня» - о судьбе дочери лавочника, которая восстает против условностей, отказывается от брака по сватовству и ищет свою истинную любовь. Роман был опубликован в 1940 году и особенного успеха не имел, но Джой на это и не рассчитывала - зарабатывала тем, что сочиняла сценарии для киностудии Metro-Goldwyn-Mayer, попутно редактируя коммунистическую газету «Новые массы», где была душой редакции. Джой не была красива, но обладала таким неотразимым обаянием, что мужчины рядом с ней как минимум задерживались... А задержавшись, подпадали под очарование ее ума, юмора и силы духа. В нее влюблялись. Однако она не спешила замуж, совершенно по-детски веря, что сердце ей однажды укажет: вот он, тот самый, единственный, кто ей нужен, кто сможет сделать ее счастливой!

В 1942 году на заседании местного отделения компартии Джой Дэвидмен познакомилась с Уильямом Грэшемом. Он также был партийным активистом, работал репортером, успел поучаствовать в военных событиях в Испании, но вернулся оттуда глубоко разочарованным. Уильям надеялся, что борьба в Испании вызовет отклик в сердцах всех свободомыслящих людей в мире. И увидел, как на самом деле их мало. У Грэшема были все те качества, которые нравились Джой в молодости: романтизм и бунтарство, способность совершить поступок и склонность к рефлексии. Джой влюбилась в него и легко завоевала ответную любовь.

В 1943 году они поженились. В 1944 году Джой родила первенца, Дэвида, а через год - еще одного сына, Дугласа. Но семейная жизнь складывалась не самым лучшим образом. Уильям оказался алкоголиком, иногда у него случались настоящие запои. К тому же супружеские измены он не считал серьезным проступком, тогда как Джой, несмотря на все свое свободолюбие, в вопросах брака никаких революций не признавала.

Однажды Грэшем задержался допоздна в редакции. Джой сердилась на него, думая, что он или засел в баре, или в очередной раз изменяет ей... Но Уильям позвонил и сказал жене, что сходит с ума. Он не может выйти на улицу, ему страшно, но и в помещении оставаться не может - ему кажется, за ним кто-то следит. Джой, редко терявшая присутствие духа, пообещала, что сейчас приедет за ним. Когда она добралась до офиса газеты, Уильяма там уже не было. Он просто исчез. Джой обзвонила всех его знакомых - никто не знал, где Грэшем.

Джой Грэшем

Джой вспоминала, что тогда, вне себя от отчаяния, она впервые в жизни решила помолиться. На нее словно снизошло откровение: вера - вот что может стать ей опорой в этом кошмаре. Позже Джой рассказывала, что в тот момент она казалась себе самым ошарашенным атеистом в мире.

Впрочем, когда Уильям все же вернулся домой - оказалось, что все это время он метался по улицам, скрываясь от неведомых врагов, - Джой решила разобраться, было ли случившееся с ней истинным откровением или же реакцией психики на стресс. Это позже, сделавшись пламенно верующей христианкой, она рассказывала об этом случае, как об абсолютном и бесспорном чуде. Но такая уверенность пришла не сразу. Джой принялась изучать религиозную литературу. Все разговоры с Уильямом, как оказалось, неплохо разбиравшимся в вопросах религии, отныне сводились только к этой, более всего интересующей Джой теме. Грэшем готов был даже разделить новое увлечение жены, более того - он стал меньше пить, что Джой сочла последствием обращения к вере, а их общие знакомые - банальным результатом изменения домашней обстановки.

Развеять ее сомнения она попросила человека, чьими статьями и книгами так восхищалась: Клайва Стейплза Льюиса. Она написала ему письмо. Он ответил. К тому времени Льюис был уже признанным писателем-богословом, но считал своим долгом отвечать всем до единого читателям, обратившимся к нему с вопросом или за советом.

То, что оксфордский профессор и великий сказочник Клайв Льюис в 1920-х годах заинтересовался вопросами религии, случилось благодаря другому профессору Оксфорда и такому же великому сказочнику Джону Рональду Руэлу Толкиену, автору «Властелина Колец». Льюис вспоминал об их встречах, которые называл «самыми счастливыми часами моей жизни»: «В компании трех-четырех старых друзей мы, в потертых костюмах, бродили по городу, заседали в пабах или дотемна засиживались на чьей-нибудь квартире, обсуждая поэзию, теологию, метафизику за пивом, чаем и дымящимися трубками». Правда, Толкиен предпочел бы, чтобы Льюис стал католиком, а значит, его единоверцем, но Клайв остановил свой выбор на англиканстве.

Возможно, поэтому Толкиен придирчиво критиковал «Хроники Нарнии», отрывки из которых Льюис ему зачитывал во время заседаний в пабах созданного оксфордскими профессорами клуба «Инклинги». Не помогали объяснения, что книга детская, что центральные образы книги - фавн с зонтиком, который несет кипу книг по заснеженному лесу, и колдунья на санях - являлись Льюису в фантазиях еще в отрочестве. А могучий, сияющий лев Аслан посещал его в снах. Толкиен ругал Льюиса за смешение мифологий и отсутствие четкой структуры. Действительно, мир Толкиена был проработан в мельчайших деталях, Нарния же родилась спонтанно. Льюис страшно обижался на старого друга - ведь он-то в свое время не жалел похвал для «Хоббита» и «Властелина Колец».

Переписка, которая завязалась между Джой и Клайвом, становилась все более оживленной: у них оказалось много общих интересов, круг вопросов, которые они хотели обсудить, становился все шире. В конце концов Джой решилась приехать в Англию, чтобы познакомиться и пообщаться со своим кумиром лично. Результатом знакомства стала влюбленность 37-летней Джой в 54-летнего Льюиса. Как писала Джой одной своей подруге, «уже тогда я мысленно вышла замуж за Льюиса».

Льюис с опаской отнесся к эксцентричной американке. Он пригласил Джой пообедать с ним в Оксфорде, в колледже Магдалины, но позвал с собой своего ученика Джорджа Сэйера и брата Уоррена. Сэйер вспоминал: «Джой могла показаться грубоватой, как и многие американцы, однако она понравилась Клайву, ему импонировала ее прямота и откровенность в выражении своих мыслей». Уоррена же Джой просто шокировала: «Она отличалась удивительной прямолинейностью. На нашей первой встрече за обедом в колледже Магдалины она обернулась ко мне и в присутствии трех или четырех мужчин спросила невозмутимо: «А где в этом монастырском заведении даме можно облегчиться?»

Клайв Льюис пригласил Джой провести Рождество в Оксфорде, и она задержалась на две недели. Рождественский стол украсила индейка, приготовленная Джой по американскому рецепту. Джой и Клайв гуляли по старинным оксфордским улицам, заходили в его любимые пабы. Джой очень удивлялась, когда солидный профессор затягивал припев к песенкам, которые распевали тамошние завсегдатаи. Клайву же все больше нравилась открытость Джой, но еще больше - ее умение страстно дискутировать. То, что она была значительно его моложе и не слишком хороша собой, как ни странно, делало для Льюиса ее общество более комфортным: будучи старым холостяком, он неловко себя чувствовал рядом с красивыми женщинами. С Джой ему было легко и весело. Она высмеивала штампы американской литературы и голливудского кино, не скрывала своего преклонения перед всем английским, что также показалось Льюису очень милым.

Две недели пролетели, и Джой пришлось вернуться в Америку. Она уже знала, что любит Льюиса и собиралась разорвать отношения с Грэшемом, ожидая, что это будет нелегко. Однако судьба преподнесла ей сюрприз: муж первый объявил, что полюбил другую женщину - молодую племянницу Джой Рене Родригес. Джой забрала сыновей и уехала с ними в Англию.

Клайв Льюис с сыновьями Джой Грэшем -
Дэвидом и Дугласом

Они поселились в Оксфорде. Дэвид и Дуглас пошли в школу. Клайв Льюис помогал оплачивать их образование. Выходные проводили вместе, вчетвером, как семья: Клайв, Джой и два мальчика. Льюис посвятил сыновьям Джой одну из книг «Хроник Нарнии»: повесть «Конь и его мальчик». Дэвид и Дуглас полюбили Льюиса, правда, не как отца, а скорее как эксцентричного старого дядюшку. Они называли его детским прозвищем Джек и считали, что это он нуждается в опеке с их стороны, поскольку, как и все англичане, плохо приспособлен к реальной жизни. Когда Льюис принял предложение преподавать литературу в Кембридже, Джой с мальчиками осталась в Оксфорде: они ведь только привыкли к новому месту и новой школе. Но Льюис по-прежнему проводил с ними все выходные. Он уже не мыслил себе жизни без Джой - без нее ему было просто неинтересно. Позже он вспоминал: «Ее ум был сильный и гибкий, как леопард. Ни страсть, ни нежность, ни боль не могли разоружить ее разум. Он чуял первые признаки слюней и сентиментальности, вспрыгивал и валил тебя с ног, прежде чем ты успевал сообразить, что произошло. Сколько моих мыльных пузырей она моментально прокалывала своей острой булавкой! Я быстро научился не нести вздор, разве только из чистого удовольствия наблюдать ее реакцию - горячий раскаленный толчок, из удовольствия быть ранимым и смешным в ее глазах. Ни с кем другим я так не боялся показаться смешным».

Друзья Льюиса отнеслись к его американской подруге по-разному. У кого-то Джой вызывала симпатию, но некоторые - например, Толкиен - приняли ее в штыки. Толкиен вообще не любил американцев, к тому же у него было четкое представление о том, как должна себя вести приличная женщина, и поведение Джой его возмущало. Будучи ревностным католиком, он содрогался при мысли, что его друг свяжет жизнь с разведенной женщиной. Зато Эдит Толкиен, которая не ладила с женами профессоров, сразу же подружилась с Джой, хотя самого Льюиса она не жаловала.

Толкиен опасался зря. Какими бы теплыми ни были отношения между Джой и Льюисом, писатель не собирался на ней жениться. Во-первых, он опасался «охотниц за мужьями», а Джой порою вела себя уж слишком настойчиво. У Льюиса уже имелся негативный опыт такого рода: ему нередко писали поклонницы, а одна из них даже начала его преследовать - забрасывала письмами, бродила вокруг его дома и даже написала в газете о своем тайном венчании с писателем. Во-вторых, хотя Джой развелась с мужем, англиканская церковь не признавала разводы. Сын Джой, Дуглас Грэшем, вспоминал: «Мне кажется, что Клайв довольно скоро стал испытывать к маме любовь, а не просто дружбу, но ему потребовалось много времени, чтобы осознать свои чувства и особенно чтобы принять их».

Пожалуй, Льюис и вовсе не решился бы жениться на Джой, если бы в 1956 году не произошло непредвиденное: британские власти отказались продлевать миссис Грэшем вид на жительство. Ей надлежало покинуть страну. Остаться она могла лишь в качестве жены гражданина Великобритании. Как человек благородный, Льюис немедленно предложил ей брак. Он даже нашел способ оправдать его с религиозной точки зрения. Ведь еще до встречи с Джой Уильям Грэшем однажды был женат и развелся. Следовательно, в глазах церкви брак Джой и Грэшема считался недействительным: имело место всего лишь грешное сожительство. По-настоящему Джой выходила замуж только теперь.

Правда, с венчанием нужно было подождать: официальная церковь долго не соглашалась с доводами Льюиса. Чтобы спасти Джой от высылки, они расписались в местном загсе: тайком от всех знакомых, что очень разгневало Толкиена. Впрочем, Льюис не считал их супружество с Джой совершившимся. Он избегал даже мыслей о близости с той, с которой не был обвенчан, и при этом все сильнее влюблялся в нее. Джой стала центром его личной Вселенной. «Хорошая жена соединяет в одном лице всех, кто тебе необходим на жизненном пути, - рассказывал Льюис. - Она была мне дочерью и моей матерью, моей ученицей и моим учителем, моей слугой и моим господином. И всегда, соединяя в себе все эти качества, она еще была мне верным товарищем, другом, спутником, однополчанином. Моей возлюбленной; и в то же время она давала мне все то, чего мне не могла дать никакая мужская дружба (а у меня было немало друзей}. Более того, если бы мы никогда не влюбились друг в друга, мы все равно были бы всегда вместе и наделали бы много шуму. Это я имел в виду, когда однажды похвалил ее за «мужские достоинства». Она немедленно заставила меня замолчать, спросив, как мне понравится, если она сделает комплимент моим женским качествам.

Это был хороший ответный выпад, моя дорогая. Но тем не менее было в ней что-то от амазонки, от Пентесилии и Камиллы. И ты, как и я, гордилась этим и была рада, что я заметил и оценил это. Соломон называл свою жену Сестрой. Можно ли считать женщину совершенной женой, если хоть один раз, в определенный момент, в определенном настроении, мужчина не почувствует потребности назвать ее Братом?»

По-настоящему понять, что значит для него эта женщина, Льюис смог, только когда жизнь Джой оказалась под угрозой. Ломота в костях, которую Джой принимала за ревматизм, оказалась симптомом костного рака. В июне 1956 года она легла на обследование, а в июле ее ожидали три операции. Страдание Джой лишь усилило любовь Льюиса. Как признавался он сам, «я никогда еще так не любил ее, как с тех пор, когда ее постигло несчастье».

Льюис уже не хотел держать в тайне свой брак. В Сочельник 1956 года в «Таймс» появилось скромное объявление: «Профессор К.С. Льюис, Кембридж, сообщает, что вступил в брак с миссис Джой Грэшем, ныне пациенткой больницы Черчилль, Оксфорд. Супруги просят не присылать поздравительных писем».

Им наконец удалось обвенчаться. Нашелся смелый и совестливый священник, как оказалось, бывший студент Льюиса, который провел церемонию прямо в палате. И случилось чудо: после обряда Джой вдруг резко пошла на поправку.

Было и еще одно чудо, порожденное безмерной любовью Клайва к Джой Дуглас Грэшем вспоминал: «Еще одно необычное происшествие случилось, когда мать страдала от невыносимых болей. Джек начал молиться, чтобы этот крест перешел к нему, чтобы он принял на себя всю ту боль до тех пор, когда ее анальгетики не начнут действовать. Внезапно боль оставила мою мать, а у Джека страшно разболелись ноги». Вскоре после выписки Джой из больницы врачи диагностировали у Клайва остеопороз. Его кости истончались, зато ее бедро заживало.

Клайв Льюис и Хелен Джой Дэвидмен

Последующие два года прошли в относительном спокойствии. Джой наслаждалась ролью жены и матери, а Клайв - обществом Джой. Его восхищало в ней все, даже своенравие: «Самый ценный дар, который мне дала женитьба, - это то, что рядом со мной всегда было существо, очень близкое, тесно связанное со мной и в то же время отличное от меня и даже сопротивляющееся, одним словом - сама реальность».

Друзья посмеивались над Льюисом, когда выяснилось, что он специально проконсультировался у знакомого врача, может ли мужчина в его возрасте и женщина в ее состоянии заниматься любовью. Ответ был утвердительным. Друзья подозревали, что Льюис оставался девственником до брака с Джой, и советы врача ему понадобились потому, что он был абсолютно неопытен. Однако любовь -лучший учитель... В одном из интервью Джой открыто заявила журналисту: «Джек - отличный любовник». Более стыдливый, Льюис тоже не смог сдержать восторгов: «Эти несколько лет, что мы были вместе, мы наслаждались любовью во всех ее проявлениях: временами серьезные и веселые, романтически-приподнятые и приземленные, иногда - иногда драматические, как гроза, временами - удобные и уютные, как домашние шлепанцы. Ни единая крупица тела и души не осталась неудовлетворенной».

Клайв называл жену ее первым именем: Хелен. Для него она была подобна Елене Прекрасной. Той самой, из-за которой произошла Троянская война. Клайв не сомневался: его Хелен не менее желанна и прекрасна, чем та легендарная Елена. В его мемуарах и книгах жена упоминается с одним инициалом: «X.».

В феврале 1957 года Льюис писал другу: «Ты не поверишь, как счастливы мы вместе, как нам весело - медовый месяц на тонущем корабле».

Вместе с сыновьями Джой поселилась в имении Килнз в пригороде Оксфорда, которое Клайв унаследовал от миссис Мур и с тех пор жил в нем вместе с братом. Клайв и Уоррен так запустили дом, что, казалось, он в любой момент может разрушиться. Обои отслаивались, старинные медные выключатели нагревались так, что обжигали пальцы, а ковер превратился в огромную пепельницу, потому что изо дня в день мужчины стряхивали на него сигаретный пепел - якобы это помогает от моли. Но когда в комнате Дугласа обвалился потолок, терпению Джой наступил конец. Она нашла строителей, плотников, водопроводчиков, декораторов, и дом наконец-то стал похож на жилище. На кухне появилась современная газовая плита, на которой Джой готовила всевозможные деликатесы. Теперь Льюисы могли не стесняясь приглашать в гости знакомых профессоров, и их отношение к Джой быстро изменилось в лучшую сторону.

О решительном характере Джой свидетельствует и другая история, которую Дуглас Грэшем описывает в своих мемуарах. В частный парк возле Килнз нередко наведывались хулиганы - мусорили, ломали деревья, а иногда подбирались к дому и заглядывали в окна. Джой предложила соорудить ворота и забор, но Клайв лишь плечами пожимал - все равно ведь разрежут проволоку. На это Джой ответила, что купит пистолет. Не зря же она родилась в США, где оружие просто обожают. И Джой действительно купила маленький девятимиллиметровый пистолет. В народе такие называли «садовый», из него трудно убить даже голубя, зато выстрел получается громкий, внушительный. Однажды Джек и Джой гуляли по парку, как вдруг лицом к лицу столкнулись с незнакомым парнем. Он нес лук и стрелы, видимо, заявился в чужой парк поупражняться. Когда Льюис сообщил, что это частная территория и потребовал, чтобы он ушел, новоявленный Робин Гуд ухмыльнулся: «А кто меня заставит?» - и натянул тетиву лука... Клайв тут же загородил собой жену, как вдруг за его спиной послышался щелчок. «Черт побери, Джек, да отойди же ты, стрелять мешаешь!» - ледяным голосом произнесла Джой. Льюис торопливо шагнул в сторону, а Робин Гуд, увидев направленный на него пистолет, убежал... И больше на территории поместья не появлялся».

В 1959 году супруги решили наконец устроить медовый месяц и уехали в Грецию. Это было самое счастливое путешествие Льюиса - уже хотя бы потому, что он в первый раз со времен войны выехал за пределы Великобритании. И это было путешествие с любимой, чьим удивительным жизнелюбием он не переставал восхищаться: «Ее вкус ко всем удовольствиям чувства, разума и духа никогда не притуплялся. Она наслаждалась всеми радостями жизни, как никто другой, кого я знал». Он беспрерывно благодарил Бога за чудесное исцеление Джой, однако не мог унять подспудную тревогу: а вдруг болезнь все же вернется? Он молился, он надеялся, временами даже верил, что Джой исцелена по-настоящему. И все же не переставал бояться за нее. Он безумно любил жену и не скрывал святотатственных мыслей: «Она практически могла быть для меня важнее Бога, я бы мог сделать то, чего хотела она, а не Бог, если бы возник вопрос выбора».

И этот вопрос возник, когда они вернулись в Англию: ремиссия закончилась так же внезапно, как и началась...

Джой умирала в ужасных мучениях, однако она находила в себе силы поддерживать мужа. Льюис вспоминал о ее последних днях: «Незадолго перед концом я спросил ее: «Ты могла бы прийти ко мне - если это разрешается - когда придет моя очередь умирать?» «Разрешается, - сказала она. - Если я окажусь в раю, меня трудно будет удержать, а если в аду, я там все разнесу на куски». Она понимала, что мы говорили на условном мифологическом языке с некоторым элементом комедии. И она даже подмигнула мне сквозь слезы».

Джой скончалась 13 июля 1960 года. «Она сказала не мне, а исповеднику: «Я в мире с Богом». Она улыбалась, но не мне. Poi si torno ail'eterna fontana. Она припала к вечному источнику», - писал Льюис.

Могила Хелен Джой Дэвидмен

Похороны Джой стали настоящим кошмаром. Клайв после кончины жены заболел и не мог заниматься организационными вопросами, переложив их на плечи брата. А Уоррен с горя запил и допустил ужасную ошибку: он должен был отправить сообщение о смерти Джой в газету, чтобы знакомые узнали время похорон и пришли проститься с покойницей. Но Уоррен написал в «Дейли Телеграф», газету, которую читал сам, а не в «Таймс», которую читали все их знакомые. Так что друзей на похоронах было раз, два и обчелся. Из школы в Уэльсе на похороны приехал Дуглас Грэшем, четырнадцатилетний сын Джой. В своих мемуарах он оставил такое описание встречи с Льюисом: «Его вид поразил меня: я видел его буквально десять дней назад, но с тех пор он постарел лет на двадцать. Взгляд у него был, как будто его душу прямо сейчас терзали в аду... «Ох, Клайв!» - вырвалось у меня, и слезы брызнули из глаз. Клайв ринулся ко мне и обнял меня за плечи. Я вцепился в него, и мы оба заплакали. То был первый раз, когда мы обняли друг друга».

Если Джой перед кончиной примирилась с Богом, то Льюис оказался на грани крушения веры. Он усомнился в милосердии Бога и в самом его существовании. Он одержимо вел дневники, в которых описывал все стадии своего горя, все свои терзания и сомнения. Он разговаривал с Джой, со своей Еленой Прекрасной...

«Часто мы думаем, что они нас видят. И заключаем из этого - неважно, имеются ли на это основания, - что если это правда, то они видят нас более ясно, чем при жизни. Видит ли теперь X., сколько пены и мишуры было в том, что мы оба называли «моей любовью»? Да будет так. Смотри изо всех сил, родная. Я не стану ничего от тебя утаивать, даже если бы мог. Мы не идеализировали друг друга. У нас не было секретов друг от друга. Ты знала все мои слабости. И если сейчас, оттуда, ты увидишь что-нибудь похуже, я могу это принять. И ты тоже можешь. Отчитать, объяснить, подразнить, простить. Потому что одно из чудес любви - то, что она дарит обоим, в особенности женщине, способность видеть человека насквозь, несмотря на околдованность любовью, в то же время не освобождаясь от ее чар».

Клайв Стейплз Льюис

Он долго опасался посещать их любимые места, где он с ней был счастлив когда-то - любимый паб, парк. Но однажды решился - сразу, как посылают в полет пилота после того, как он побывал в аварии, и, к своему удивлению, не увидел никакой разницы. «Ее отсутствие в этих местах ощутимо не более, чем повсюду. Оно не имеет привязанности к определенному месту, - писал Льюис. - Думаю, если тебе вдруг запретят употреблять в пищу соль, ты не будешь замечать ее нехватку в одном блюде больше, чем в другом. Весь процесс еды будет другим, каждый день, любая пища. Это так просто. Весь жизненный процесс изменился. Ее отсутствие - как небо, распростершееся надо всем. Хотя нет, это не совсем так. Есть одно место, где ее особенно не хватает, и этого места мне не избежать, ибо это я сам, мое тело. Когда-то оно было значительно, так как оно было телом возлюбленного X. Теперь же мое тело - опустелый дом. Однако зачем обманывать себя? Я знаю, наступит время, и мое тело обретет былую важность для меня, и я даже забуду, что с ним было что-то неладно».

«Когда я пытаюсь вспомнить ее лицо, мне не удается его увидеть отчетливо в моем воображении. А вот лицо абсолютно незнакомого человека, мелькнувшее в утренней толпе, я вижу с безошибочной точностью, стоит мне закрыть глаза. Несомненно, на это есть простое объяснение. Мы видим лица тех. кто нам ближе и дороже всех, в разных ситуациях, под разными углами, в разном освещении, с разными выражениями, мы видим их, когда они гуляют, спят, плачут, едят, говорят, задумываются - и все эти разнообразные выражения смешиваются в нашей памяти и сливаются в неясное расплывчатое пятно. Но голос ее я слышу так явственно. Иногда, вспоминая ее голос, я могу разрыдаться как малое дитя...»

Свои дневниковые записи о жизни после Джой Льюис опубликовал. Книга, которая в русском переводе вышла под названием «Боль утраты», была подписана Н. Клерк. Друзья, не зная этого, даже дарили ему книгу, обращая внимание на то, что она обязательно поможет ему справиться с горем, не подозревая, что его ничуть не меньше терзают муки потери веры. В дневнике он писал: «X. была яркой личностью, прямая, светлая душа, как шпага из закаленной стали. Но она не была святой. Грешная женщина, замужем за грешным мужчиной. Два пациента Бога, которых еще надо излечить. Я знаю, требуется не только осушить слезы, но и отчистить пятна, чтобы шпага заблистала еще ярче. Но пожалуйста, о, Боже, осторожнее, осторожнее. Месяц за месяцем, неделю за неделей Ты растягивал ее бедное тело на дыбе, когда она еще в нем находилась. Не хватит ли?.. Меня все время тянет сказать о нашем браке: это было слишком хорошо, чтобы продолжаться вечно. Хотя на это можно посмотреть по-разному. Если посмотреть пессимистически - как только Бог увидел, насколько счастливы его создания, он сразу решил положить этому конец. «Не разрешается!» А с другой стороны, это может означать: «Они достигли совершенства. Это стало тем, чем должно было стать. Посему дальше продолжать не имеет смысла». Как будто Бог сказал: «Молодцы! Вы достигли мастерства. Я очень вами доволен. А теперь переходим к следующему упражнению».

О себе он больше не думал. Его жизнь закончилась вместе с жизнью Джой. Каждую новую хворь, терзавшую его тело, Льюис принимал с радостью: как еще одну ступень к смерти, к воссоединению с любимой женщиной. Или же если воссоединение не суждено - к избавлению от мучительной скорби. Утешиться он так и не смог.

Клайв Стейплз Льюис скончался от заражения крови 22 ноября 1963 года. В тот же самый день был убит президент Кеннеди, и это убийство так взбудоражило весь мир, что смерть Льюиса прошла практически незамеченной. На похоронах Льюиса было не так уж много людей. Даже Уоррен не явился проводить брата: от потрясения у него случился инсульт, приковавший его к постели. Из родных людей на похоронах были только приемные сыновья Дэвид и Дуглас Грэшем, да еще Мэрией, дочка миссис Мур, которая не забыла, как когда-то о ней заботился «милый Клайв».

Елена Прокофьева,
Gala Биография, №1, 2012